Уголь: тепло… еще теплее

По неофициальной инфы, не так давно Правительству РФ было дано указание сделать рабочую группу по дилеммам глубочайшей переработки угля. У этой оптимистичной анонсы долголетняя предыстория. Так долголетняя, что скептицизм уместнее, чем эйфория. И всё же чувство ублажения есть. Так как кандидатуры глубочайшей переработке не существует. Ни для Кузбасса, ни для Рф. Наш собеседник — доктор Игорь Андреевич Коробецкий, генеральный директор Центра новых технологий глубочайшей переработки углей и сертификации

—Глубочайшая переработка как одно из многообещающих направлений развития экономики Кузбасса заложена в стратегию региона. Но кризис и интересы собственников пока не содействуют ее реализации.

—Последним толчком для собственников кузбасских угольных активов в работе над проектами глубочайшей переработки явилась верно выраженная позиция губернатора Амана Гумировича Тулеева, когда два года вспять он открыто заявил, что ни одна компания не получит лицензию на добычу угля, если не представит проект по его глубочайшей переработке. Хватит возить породу из Кузбасса!

Более интенсивно взялась за глубокую переработку компания МПО «Кузбасс». Их проект энерготехнологического комплекса «Серафимовский» — один из самых масштабных и многообещающих. В областной администрации была даже сотворена рабочая группа по Серафимовскому проекту под председательством Валентина Петровича Мазикина. С большой периодичностью собираются для обсуждения текущих вопросов по его реализации руководители МПО, Кузбасского технопарка, заместители губернатора, спецы.

Углехимия наша пока — журавль в небе. А сейчас у правительства синица в руках — нефтяная труба. Но пора осознать, что о независимости трудно гласить, когда приходится каждый денек смотреть за ценой барреля.

—Лоббирование имеет фуррор?

—Мы повсевременно ездим за предел за исследованием опыта. Выходили с предложениями и за содействием в Сибирский федеральный округ. Если не лоббировать, мы от угля ничего не будем получать не считая золошлаковых отвалов, дыма и дорогой энергии. Самый удачный не только лишь по добыче угля, да и по углехимии — Китай: 42 завода по переработке угля! И большая часть производит аммиачную селитру, которая идет на порох. Жители страны восходящего солнца в австралийский проект вложили 24 миллиона баксов — для испытаний на турбине нового водянистого горючего из угля… Турбины стоят на больших военных судах японского флота.

Переработка угля в сверхтехнологичные продукты — государственный вопрос. Если мы получим заменители нефти и газа, то нефть и газ можно больше экспортировать. Политически это было бы еще грамотнее. Экспорт нефти и газа сдерживает развитие технологий у тех, кто их потребляет. Потребитель привыкает к легкому горючему. А для того чтоб получить газ из угля, нужно газогенератор выстроить. Попутно получив широчайший ряд товаров. К тому же нужно иметь кандидатуру газу и нефти. Сегодняшние трубопроводы очень уязвимы в критериях современных угроз.

Угольную энергетику развивать нужно, но лучше это делать на встроенных системах, подобно Серафимовскому проекту. Из угля получать в газогенераторе газ, на газовых турбинах получать дешевенькую электроэнергию, а синтезом из газа — водянистые продукты. Эта система эластичная. Даже в течение суток, к примеру, потребность в энергии варьируется, а нагрузку на турбину нельзя снижать даже на 15% — это чревато экономическими потерями. В нашем же проекте это просто решаемо: деньком можно создавать больше энергии, а ночкой — больше водянистых товаров.

—На данный момент в борьбе за энтузиазм страны и капитала соперничает огромное количество технологий. Даже в самой в угольной энергетике.

—В угольной генерации есть два стратегических диаметрально обратных направления. 1-ое, которое исповедует Юго-Восточная Азия, — сжигание незапятнанного угля. Другими словами обогащать уголь до очень высочайшей чистоты — до зольности 0,15%, практически до незапятнанного углерода. Чтоб спаливать не только лишь в котлах, да и конкретно на турбине в консистенции с водой. На самом деле дела, в виде водянистого горючего, заменителя мазута. При этом если у мазута серы до 4 процентов, то у водоугольного горючего — сотые толики. Опыт таковой, а именно, провели жители страны восходящего солнца вместе с австралийцами на 4мегаваттной турбине.

2-ое направление — внедрение низкокачественных высокозольных (до 40–60%) углей. Но их употребляют в газогенераторе, а приобретенный газ подается на турбину и далее — так же, как в описанной чуть повыше схеме. Выходит дешевле. При таком варианте высокосортная часть углей употребляется в химии, металлургии. И можно не волноваться, что при обогащении выход высокосортного концентрата только 30–40 процентов. Так как оставшаяся часть становится не отходом, а топливом для газогенератора. Комплекс выходит безотходный — шлак тоже идет в дело, его даже нет смысла складировать. Как молвят америкосы, на бойне от быка только вопль должен оставаться не использованным, остальное все — перерабатываться.

Если правительство поддержит, можно будет Серафимовский проект воплотить поочередно. Методом ввода отдельных модулей, чтоб избежать ошибок подобно той, что случилось в конечном итоге с фабрикой на «Листвяжной» (на данный момент и «Листвяжная», и «Беловская» фабрики — обе не загружены). Гигантомания… Хотя выпускаются сейчас модульные фабрики на тяжелосредных сепараторах на миллион тонн в год угля. К ней можно добавлять новые модули после отработки технологии.

—Нам, как обычно, приходится догонять…

—Еще до войны русские углехимики гласили о перспективе сотворения углехимических комбинатов, способных выпускать палитру товаров. Взять кемеровский «Коксохим». Когда он работал в полную мощность, выпускал около 180 видов продукции. На данный момент на порядок меньше. Химию загубили. Заместо того, чтоб вкладывать средства в чистку, улучшение технологий, на самом деле, закрыли. Люди лишились работы, выпуск дорогостоящей продукции закончился. Кому лучше стало?

А наши хим предприятия, по моему убеждению, было надо ориентировать на выпуск метанола, самого нужного продукта — из него проще водород позже получать. Да он и сам может как жидкое горючее употребляться.

Я пару лет вспять участвовал в разработке проекта внедрения технологии мягенького пиролиза угля в Кузбассе, ценой около 400 млн. баксов. Дошли до технорабочего проекта. К огорчению, грянул дефолт.

А если заглянуть еще поглубже в историю, то в Кузбассе работало 6 газогенераторов! Которые снабжали «Химпром» (он тогда именовался азотно-туковый завод) газом. До того времени, пока светлые мозги из Госплана не порушили все это, притащив сюда природный газ. Это то же самое, что в Тулу привезти самовары. Нужен был нам этот газ тут?! Наша химия была построена в расчете на уголь. Но из-за ошибки Госплана сломали все это, загубили, посадили нас на трубу. А сейчас ворачиваться обязаны.

Мы все ранее делали, только позже разламывали. 1-ые ввели подземную газификацию, которую сейчас возрождаем. Мы начинали строить углепровод. Водоугольное горючее наши углехимики еще до войны разработали. Скажу больше — в углехимии большая часть разработок изготовлена в Рф. Только работают эти технологии за рубежом. Полукоксование, мягенький пиролиз — в русское время уже рабочие чертежи лежали на такую технологию, и должны были завод строить в г. Зестафони… Загубили углехимию как ветвь.

—Хотя наши идеологи утверждали, что мы живем далекими перспективами, а капитализм — одним деньком.

—Ровно напротив… Я встречался с нашими олигархами… У нас некорректно именуют их олигархами — это воры, которые украли то, что было сотворено до их. А что они сделали?

Экономист Леонтьев, именитый русский экономист, который ввел принципы плановой экономики в Штатах (подчеркиваю, плановой экономики, которой правительство управляет при помощи экономических рычагов), произнес: «Когда я говорю Форд, я вижу автомобиль, когда я говорю Морган — вижу банк… А когда я говорю Березовский, не вижу ничего. Что сделал Абрамович, не считая яхт?.. Сели на трубу и вентиль в руки взяли».

Мне приходилось дискуссировать с южноамериканскими финансовыми воротилами проекты, для их срок окупаемости проекта 12–15 лет — нормально. Какой-то из них, отвечая на мое удивление, объяснил: «Кто вам произнес, что этим огромным проектом я желаю средства для себя заработать? Этот проект — для моих малышей и внуков. И не только лишь для моих…» Что такое большой проект? Это целый город, который будет жить вокруг него.

А у нас на данный момент если срок окупаемости 5 лет — реакция: «Да ну, ты что!..» А ведь даже в русское время малый срок окупаемости в хим индустрии был 5 лет, в металлургии — 8–10…

Вернемся к проекту «Серафимовский». Мысль была такая: на месторождении выстроить угледобывающее предприятие, газогенераторы, блок синтеза и электрическую станцию. Позже, когда начали считать, выяснилось: миллион тонн переработки выливается приблизительно в млрд евро капвложений — средства большенные.

—Срок окупаемости большой?

—У огромных проектов всегда длинноватые сроки окупаемости. Здесь нужно верно отличать. В проектах с маленькими сроками окупаемости кэш-фло — поток средств — суммарно небольшой. Если идет речь о проекте в млрд баксов, то за 30 лет его жизни (а на наименьшее и не строят), он принесет сотки млрд — большой поток средств.

—Но это позже… Исходя из убеждений инвестора — проблема…

—Мелкие проекты нередко и живут сильно мало. Обычно, они выпускают неширокую номенклатуру, которая сейчас нужна, на рынок выбрасывается, а завтра она не нужна. Огромные проекты требуют больших инвестиций. Зато они рассчитаны на палитру товаров. При всем этом опасности понижаются.

За примерами далековато ходить не нужно. Был в Кузбассе проект по выпуску автомобилей «Анжера». И где этот автомобиль?.. Опыт Стране восходящего солнца, Кореи указывает, как делается автомобиль. Мы же решили сами создавать сверхтехнологичный продукт!.. Если сейчас автозавод строить, я глубоко убежден, нужно ориентироваться на создание автомобиля на водороде. Но это инвестиции не на млрд баксов — на сотки млрд евро. Так как сейчас «Дженерал Моторс», «Тойота», «Ниссан» уже вложили страшные средства в водородный автомобиль и он уже завтра может выпускаться. Вопрос уже не в технических качествах, а в чисто политических и экономических.

Идет речь о том, что мелкие самостийные проекты обречены на маленькую жизнь. Запсиб, например, не на один год строился, и он как и раньше живет и будет жить — его номенклатура повсевременно нужна, невзирая на кризисы.

В рамках Серафимовского проекта мы планировали выпуск водянистого горючего. Попутно — газ, электроэнергия, продукты из газогенераторного шлака. Поначалу проект дискуссировался тут, позже поехали в Германию, Испанию. Поглядели встроенные электростанции, которые из угля получают газ и электроэнергию. Были в Голландии — шелловскую установку поглядели (она, правда, старая уже).

Я тогда предложил с целью удешевления Серафимовского проекта и чтоб сделать экономически более действенным, распределить его территориально: шахту выстроить в Промышленновском районе, газогенераторы — там же, кинуть оттуда трубу для поставок газа на «Азот» и «Химпром», к примеру. В Кемерове выстроить мощности по синтезу — делать нечего: обеспеченных инфраструктурой свободных площадок много — «Прогресс», анилинокрасочный завод.

А исходя из убеждений инвестиций принцип должен быть таковой: правительство вносит средства в инфраструктуру — строит трубу, дороги. А личный капитал — шахту, газогенератор.

—Так ведь в мире: правительство финансирует инфраструктуру, а остальное — инвесторы.

—Так и с угольными проектами. Личный капитал должен вкладывать млрд, чтоб выстроить бизнес. И он тыщам людей даст возможность зарабатывать. Это ли не муниципальная задачка? Необходимы паритетные условия с государством — опасности разделять 50 на 50. В США правительство финансирует не только лишь строительство завода, да и демо проекты и опытную эксплуатацию для подтверждения жизнеспособности технологии.

Потому не умопомрачительно, что америкосы уже сейчас могут получать авиакеросин из угля. И получают, только мы не знаем, где расположены производства. Это стратегический вопрос. И летают уже их самолеты на консистенции керосина из угля и из нефти. Мой компаньон, южноамериканский доктор, 15 годов назад окончил разрабатывать эту технологию. И угольный керосин превосходит по свойствам нефтяной. Они получали и бензин, но на данный момент нет смысла — авто новых поколений не будут его потреблять.

Необходимо строить так, чтоб создание можно было просто перестроить на новые продукты. Исповедовали конкретно это, когда разрабатывали концепцию комплекса на «Серафимовском».

Мы просим у страны средства на разработку концептуального проекта. Непринципиально, где он позже будет внедряться. А его разработка стоит несколько миллионов баксов. Дальше необходимо будет этот проект привязать к определенной площадке и определенному сырью, а на это потребуются сотки миллионов баксов. Стопроцентно проект под ключ на переработку миллиона тонн угля стоит один млрд евро. Таковой проект содержит в себе шахту, газогенератор, блок синтеза метанола, энергоблок — электроэнергии и для внутренних нужд хватит, и посторонним потребителям остается. Метанолом в консистенции с бензином можно движки внутреннего сгорания заправлять, и он очень нужен в хим индустрии. Диметиловый эфир выходит попутно с метанолом. Газогенераторный шлак — неплохой строительный материал. Из него легкий бетон можно делать.

Технологическая особенность в том, что газ подается не только лишь на синтез, да и на газовые и паровые турбины. Но для регулирования нагрузки употребляются топливные ячейки (либо топливные элементы) — это устройство, через которое пропускают газ, и оно сразу выдает электроэнергию. Потому и КПД высочайший у таковой электрогенерации. И такие комплексы более эффективны.

—Глубочайшая переработка позволит меньше зависеть от цен на уголь, которые на данный момент нам диктуют?

—Если выпускать дефицитные продукты углехимии — то цены диктует производитель. Угля в мире добывают много. Это Кузбасс не успел выйти на 200 миллионов тонн добычи в год, а Китай в год по столько добавлял и издавна превысил млрд.

Выиграет тот, кто будет выпускать сверхтехнологичные продукты.

У янки, к примеру, стоит задачка не просто выпускать углеродное волокно, а получать доступное волокно из угольного сырья. И они уже выдумали, как это сделать. Скоро кузова автомобилей из углепластика начнут делать — красить не нужно, так как не заржавевают, форму всякую просто можно придать. А у нас радуются, что получили наконец углеродное волокно…

Потому сейчас проект интенсивно продвигается в Правительстве РФ усилиями Кузбасского технопарка и администрации Кемеровской области.

Николай Счётчиков